Глава 1. Воробьёвы горы
Настя пережила уже достаточно невыносимых ночей в Москве, но эта была особенной. Каждая предыдущая ночь кошмаров и одиночества обещала быть последней, – эта была равносильна кораблекрушению: Настина жизнь разлеталась на щепки, разбилась о подводные скалы и села на мель.
Сгустившиеся над ней тучи – смута рвущихся цепей событий и её собственных чувств: непонимание происходящего, отсутствие надежных опор (родителей, способных оказать хоть какую-нибудь поддержку; близких, надежных друзей, простого человеческого понимания, сочувствия), бессилие, опустошённость, тревога, разочарование…
«Чужую беду руками разведу, а вот свою…» — думала просебя Настя, стараясь вырваться из удушающего кокона событий, пытаясь посмотреть на всё со стороны, найти выход.
Вообще-то, она любила так начинать своё утро – встать рано-рано, и пойти встречать рассвет куда-нибудь в парк. Но сегодня она бежала из дома не от любви к предрассветным прогулкам.
Её первую квартиру в Москве снимал продюсерский центр. По счастливому стечению обстоятельств, квартира была рядом с Измайловским парком. В первые два года жизни в столице это просто спасало её от тотальной депрессии и вселенского одиночества.
Растворяясь среди безмятежных деревьев в самом большом парке Европы, Настя, наконец, ощущала Жизнь, улыбалась, дышала глубоко и спокойно. Здесь она оплакивала своё непонимание мира, который, как ей казалось, пригласил её в своё лоно, а затем выкинул из себя преждевременно, такой недоношенный комочек, и жестоко посмеялся над ней. Она надеялась, что этот мир выносит её и выкормит, но у мира были другие планы…
Настя проводила параллель между своим рождением и приездом в Москву. Глубокий анализ двух событий она сделает когда-нибудь потом, а сейчас она лишь поймала ощущение какого-то повтора – что-то непонятное требовало её внимания. Мир схлапывался в объективе её восприятия реальности. Всё казалось нестерпимо плоским…
«Кто-то по пьянке развлёкся, заказав себе музыкальный проект, и вот недоношенное детище стало никому ненужным – они хотели клона на Бритни Спирс в каштановых локонах, а вместо пластиковой куклы, случайно, купили живого ребёнка… Слишком много возни и дурно пахнущие подгузники – это уж через чур для отмывания грязных денег. Куда проще открыть дешёвые прачечные по всей стране…» – этот голос в голове был совсем незнаком Насте. – «Я не есть мои мысли!» – снова подумала она… – «Но чей это голос в моей голове? Чьи это слова?!»
Нет, она не желала думать, что Артем Сергеевич… Что Артем – «отмыватель грязных денег». Конечно же – нет! Только не он! Она знала и видела его в разных ситуациях. Артем слишком не похож на других… Но разве от этого легче?
Ей дали шанс. Но срок истек раньше, чем у неё появилась возможность проявить себя.
Винить во всем продюсера? Бога? Судьбу? Нерадивых спонсоров?
Она ощущала, до глубины своего сердца, что все эти люди ни при чем. Они сделали лучшее, что было в их силах, что сходилось, состыковывалось с их планами. Это она, как всегда, выбрала другую дорогу. Внутри себя. Да, этот выбор она сделала только внутри, неосознанно…
Настя очень хорошо понимала, что разбираться нужно, в первую очередь, в себе. Но этого так не хотелось! Это так сложно! Это так невыносимо и неприятно…
Проще помогать другим. А себе не всякий способен помочь. Ведь нужно снимать маски, ведь придется снять с себя всю мишуру, отодрать её где-то с кожей, с кровью – она слишком крепко местами приросла… А потом, нужно посмотреть в лицо этому месиву… В котором так не хочется осознавать самоё себя…
Возможно, это тоже не были её мысли. Возможно, они говорили в её голове голосами модных актеров, озвучивших модные (или не очень) книги по саморазвитию, психологии, эзотерике… Возможно, она даже не слышала этих мыслей, не отдавала себе отчет, что всё это циркулирует по подкорке её сознания. Сейчас она отдавала себе отчет в одном – больше нет сил терпеть эту боль! Невыносимо!!! НЕ-ВЫ-НО-СИ-МО!!!!!!!
Просто невыносимо от этой безысходности, от непонимания – что делать дальше(?!!!), – от бессилия, от горечи, от закрывшихся перед тобой дверей… Невыносимо страшно лететь в эту бездну неизвестности!
Когда продюсер сообщил о том, что финансирование её проекта прекращено, она стала судорожно искать работу, но вместо этого нашла Олега.
Она не знала, как определить его место в собственной жизни. Она игнорировала сам факт их отношений. И, возможно, именно так и следовало поступить.
Это он снял ей эту квартиру на Воробьевых горах, т.к. ей не позволяла совесть продолжать брать деньги на свое содержание у продюсера.
Она хотела бы остаться в своей предыдущей квартире, но время Олега слишком дорого стоит, а сюда ему рукой подать от офиса.
Он был редким гостем в её квартире, но квартиру оплачивал исправно – кидал Насте деньги на карточку «Связного». Очевидно, это была его «десятина богу», которую он, конечно, не преминул «надкусить».
Нет, Олег был удивительным собеседником, любовником, мужчиной. В него можно было влюбиться до беспамятства. Именно поэтому, Настя злила себя из последних сил, буквально прививая себе отвращение к нему.
Олег был очень молодым предпринимателем. О был невысокого роста, коренастый, очень красивого телосложения, лысый на пол головы, мускулистый, всегда вкусно пахнущий. Он был женат, у него было две прекрасных дочурки. Сколько у него было любовниц, Настя могла только догадываться.
Когда они познакомились, Насте показалось, что ему слегка за сорок. Узнав, что ему 29 Настя просто не могла оправиться от шока. К этому времени у Олега уже была процветающая компания, роскошная квартира в центре Москвы, огромный дом в 100 км. От Юго-Западной (в который он переселил своих родителей и часто отправлял жену с дочками), две о-очень крутых спортивных машины и джип, и это помимо респектабельных офисных Мерсов, разумеется. Теперь он мечтал о личном самолете и уже начал обучение с пилотом-испытателем в Подмосковье.
Олег был фанатом высоких скоростей. На момент знакомства с ним Настя была слишком напряжена, слишком испугана, слишком выжата и изранена. Она не могла подарить ему ни захватывающих впечатлений в играх «возьми меня, если сможешь», ни ошеломительного секса, ни сверх-интеллектуальных бесед…
Тем не менее, она чем-то зацепила его за живое. Ему было приятно помочь девочке «просто так». Она дарила ему ощущение, что что-то в этой жизни он сделал хорошего, и это было не хуже остросюжетного секса.
Олег был невероятно умен. Он ненавидел политику, никогда и ни за что не готов был в ней участвовать, но он был блестящим дипломатом. Он безупречно выстраивал отношения с нужными людьми, а эти нужные люди бежали на него, как звери на хорошего ловца.
Олег вёл «правильный» образ жизни – он пил крайне редко, либо очень дорогой коньяк, либо безупречное вино. Никогда не курил, занимался спортом, изъяснялся вполне конкретно, но речь его можно было назвать изысканной. Он не был птицей из хищной стаи, он был тигром – всё, чего бы он не хотел, он способен был взять сам – ему не нужна была для этого стая шакалов.
Настя бессознательно пыталась найти в нём хоть одну слабость, но, кажется, их просто не было. Можно было бы подумать, что эта слабость – женщины, но это не так. Олег был женат на своей однокласснице, Валерии. Они дружили с первого класса, с 15 лет были близки. В 22 он сделал ей предложение, и через полтора года на свет родилась их первая дочь. Когда ему исполнилось 25, его бизнес уже зацвел буйным цветом. Начались деловые переговоры, бани, девочки. Сначала он держал себя в руках, а потом произошёл незначительный конфликт в семье, который помог ему перейти этот барьер собственной совести: я их обеспечиваю, что ещё надо?! Валери, разумеется, почувствовала все, что произошло. Она год не подпускала его к себе, но он, как оказалось, менялся слишком стремительно, чтоб это могло произвести на него какой-либо воспитательный эффект. Через год у Олега случились большие неприятности в бизнесе, а жена была просто гениальным бухгалтером, что называется, от бога. О том, что случилось она узнала от друзей, приехала к нему в офис без предупреждения, потребовала все бумаги. Большая часть его собственности, в том числе и бизнес, были оформлены на жену. Он попытался было сопротивляться, но как это часто бывает, в грамотных руках и тигр становится котенком. Валери за 3 месяца разгребла все дела и помогла Олегу привести бизнес в порядок. С этого момента, жена-домоседка, аспирантка стала его главным советником. Вся эта история очень их сблизила, подарив новый этап семейного счастья. Однажды, Валери сказала ему: «Мне всё равно, с кем ты трахаешься. У меня есть несколько условий, которые ты должен выполнять, и я буду принимать ситуацию как есть. Во-первых, ты не должен оставаться спать с другими женщинами, ты всегда должен возвращаться домой. Потребовать, чтоб о твоих трахательных куклах никто не знал я не могу, — ты же это в большей степени делаешь для имиджа, не так ли? Но каждый раз, когда вы едете в «командировку» с любовницами, ты будешь брать с собой меня. В свою очередь, обещаю, не выдавать твоих дружков их женам.
У Валерии был железный характер, непоколебимая внутренняя мудрость и море спокойствия. Именно эти качества он ценил в ней превыше всего. В тот момент, ему казалось, что она вытащила его и весь его бизнес, его репутацию, из пороховой бочки, в которую он же сам бросил горящий факел. Её просьба в обмен на возвращение верной жены (он был абсолютно уверен, что он был и есть её единственный мужчина), друга, а теперь ещё и безупречного компаньона, казалась такой ничего не стоящей, что он отвез её в дорогой ресторан и дал слово, что все её условия будут выполнены.
Своё слово Олег держал железно. И по сей день ни на миг не пожалел о принятом тогда решении, т.к. семейная жизнь приобрела совсем иные тона. Жена была счастлива, девочек хотелось всё меньше, и, как не странно, его рейтинг среди товарищей, часто залипающих в любовных интригах, резко возрос. А участие супруги в бизнесе вызвало сначала недоумение, а потом зависть – голова у Валерии была очень светлая.
Иногда Олег приезжал к Насте на чай и травил всякие истории, например, про девушку, к которой он залез через окно в её родительский дом. Которую он долго преследовал, а когда узнал, что она девственница (в свои 24 года!) и увидел рыжую растительность в том самом месте, не смог пересилить себя и надел штаны обратно. Про прекрасную модель, которую он отбил у конкурента и которая задержалась у него в любовницах слишком долго, а потом попыталась шантажировать его и даже позвонила его жене, но получила такой отпор ледяным тоном от Валерии, что бесследно исчезла из его жизни, правда, прихватив хозяйские вещи и технику из арендованной им для неё квартиры.
Олег любил ходить по лезвию ножа, ему нужны были очень острые отношения, а Настя… Настя на его фоне была оазисом простоты и наивности. Быть может, именно этого оазиса ему не хватало в бурных водах его океана? Быть может, она немного напоминала ему старшую сестру Светку — такую же наивную простушку?… А может, он разглядел в ней то, что она прятала в глубинах ещё непознанной себя?
Олег не знал, почему ОНА. И не считал нужным как-то анализировать её появление в своей жизни. Он был уверен лишь в одном – эта малышка никогда не доставит хлопот.
Настя не то что бы боялась Олега. Она страшно боялась привыкнуть к нему. Меньше всего на свете она хотела стать жертвой собственной любви к такому человеку. Она знала, что он никогда не уйдет из семьи, никогда не остановится, она никогда не будет его единственной женщиной… И даже если остановится, причинит ей (и сотням таких, как она) нестерпимую боль…
Да и к тому же, после Кости Любичева, своего первого мужчины, она зареклась разрушать семьи.
Поэтому, Настя относилась к Олегу как к фантому, как к герою ненаписанного, просто придуманного ею романа.
Она с радостью пошла бы работать к нему секретаршей за те же деньги, но её IQ было не на столь высоком уровне, как требовала его компания, да и к тому же, она явно не отличалась исполнительностью – из неё просто перла свобода, не совместимая с амплуа «менеджера среднего звена».
Но однажды она всё-таки заикнулась об этом Олегу:
— Христофорович (так он представился ей в первую встречу, в шутку), возьми меня к себе на работу, я буду тебе кофе носить и всякие бумажки!
— Душенька, у меня прекрасная кофе-машина в моем прекрасном кабинете. У меня нет личной секретарши. Моя ассистентка, офис-менеджер и уборщица вполне справляются со всеми задачами. Зачем мне российскую эстраду своими факсами портить? Живи счастливо!
А однажды Настя просила его подыскать ей работу, – например, детской сиделкой у его состоятельных друзей, но Олег достаточно грубо прервал все эти разговоры и дал буквально понять, что неудобную ей форму финансирования можно прекратить здесь и сейчас, а другой помощи от него ей не будет.
Сейчас Насте казалось, что она разгневала судьбу именно этими разговорами – вчера приехал Олег и сказал, что позвонила хозяйка, что квартиру нужно освободить через месяц. Дал ей 4 000 $ и сказал, что это их последняя встреча, что он желает ей успехов, попрощался и ушел.
Закрыв за ним дверь, Настя несколько часов просидела в кресле, глядя в стену. До неё только сейчас дошла суть всего происходящего – у неё больше нет спонсирования проекта! Да, она все ещё занимается вокалом, танцами, актерским мастерством, речью, но никто больше не делает её музыкальный проект. И, возможно, продюсер тянет, не рвет контракт, лишь из жалости к ней, давая ей возможность адаптироваться к изменившейся ситуации… Но, что ещё хуже, она только что потеряла любовника, квартиру и своё, пусть скромное, но все же содержание… Она осталась на улице! Без работы, без понимания, ЧТО ДЕЛАТЬ?! КАК ЖИТЬ?! КУДА ПОДАТЬСЯ?!
На Настю вдруг нахлынуло все и сразу: 3 года жизни в Москве без теплоты, без понимания происходящего… в постоянном ожидании работы, да, РАБОТЫ, в которой можно было бы забыться от всего гнетущего её душу… Но её прятали от пресы, её не пускали на сцену – проект должен был быть тщательно подготовлен, вылизан… И вот, проекта больше нет… А что теперь будет с ней?!
Зима в этом году была злой и настырной. Весна никак не могла вступить в свои права. К концу апреля снег все-таки растаял, но унылые затяжные дожди не позволяли насладиться робким приходом тепла.
Ещё вчера вечером, до неожиданного приезда Олега, Настя звонила своей новой подруге, Лесе. Они были знакомы всего пару месяцев, но обе ощущали, будто с детства были «не разлей вода». Первый месяц после знакомства, они не могли расстаться и наговориться, но последние две недели у Леськи был сильный напряг на работе и они не только не виделись, но и не слышались все эти дни.
Леся работала помощницей пресс-секретаря московского мера, к тому же, в этом году у неё была защита диплома в университете — второе высшее, факультет PR и Маркетинга.
Если Настя кого и могла в Москве назвать громким словом «Друг», то это была она — Олеся Колесницина. Удивительная солнечная девчонка, оторва, акула, настоящая бизнес-леди – самодостаточная, успешная, яркая…
— Привет, зайка! – жизнерадостно пропела Лська в трубку. – ну, как твои дела?
— Лесён, я больше не могу. Просто подыхаю…
— Что случилось? – строго-удивленным тоном спросила Олеся, которая терпеть не могла нытья.
— Ничего, просто чувствую, что все накрывается медным тазом. Нужно что-то делать, но я не знаю, что!
— Это всего лишь весенняя шизофрения, не принимай близко к сердцу! Вот у меня диплом висит и Петру Сергеевичу речь на завтра писать. Так что я к тебе на пять минут. В Кремлёвском через неделю одна тусовка будет с фуршетом, могу тебя в зал посадить. Там будет, на кого посмотреть, кому себя показать. Может, найдешь нового спонсора для своего проекта или сделаешь новый проект. Вписать тебя? Ты сможешь?
— Круто! Да, смогу! — Ты-то как сама? – Взяла себя в руки Настасья.
— У меня все отлично, новостей море, солнце моё! Как всегда! Можно после Кремля к тебе или ко мне поехать, все тебе и расскажу! Так что у меня всё просто замечательно — Леся довольно рассмеялась. — И тебе того же желаю!
— Спасибо, принимается. Я и сама себе того же желаю. Ладно, не буду тебя отвлекать – у меня ещё зарядка сегодня по расписанию… Пойду, потянусь, может это отключит мозг и мне полегчает…
— Угу! Целую в обе щечки! – на автомате отвечала Олеся – Настя слышала, как она стучит ноготками по клавиатуре своего макбука.
Вечерняя гимнастика, действительно принесла недолгое облегчение. После упражнений Настя залезла в душ, и почти окончательно пришла в равновесие, но тут приехал Олег. Его краткий визит, как гром среди ясного неба, окончательно разбил едва обретенные силы жить…
Слёзы стояли плотным комом не просто в горле, а казалось во всех частях, в каждой клетке её тела. Увы, от этой тоски в её аптечке таблеток не было.
После пару-часовой «медитации» Настя попыталась почитать по пятому кругу «Анастасию» Владимира Мегре, но читать не было сил – перед глазами расстилался плотной пеленой туман. Попробовала уснуть – сна ни в одном глазу. Внутри пустота. Вокруг пустота. Ей казалось, что из её тела вылились все силы и она не сможет даже просто встать и зажечь свет…
В 2 часа ночи она всё-таки уснула. Сон был рваным и очень тревожным – её мучали жуткие кошмары. Проснувшись очередной раз в 4:30, она решила больше не ложиться. Снова попыталась почитать книгу, но опять ничего не вышло. Тогда она пошла на кухню и заварила себе травяной чай с мятой, липой и чабрецом. Достала банку каштанового мёда и стала очень медленно пить свой чай, медленно слизывая с ложки коричневый, прозрачный, горьковатый мёд. Всё было слишком «не так», внутри было слишком неуютно… Она ощущала, что необходимо сделать что-то немедленно! Тогда она быстро оделась и вышла из дома.
В это время, озорное апрельское солнце обычно уже рвалось из-за горизонта, и она успевала увидеть его намного раньше, чем унылые прохожие, бредущие по своим делам. Она не просто знала, что солнце поднимается из-за горизонта минут на пять раньше, чем фиксирует его человеческий мозг – она водила с ним «взаправдашнюю» дружбу. Конечно, она слегка «подтрунивала» сама над собой, но, глубоко в душе, и впрямь относилась к этой связи с золотым небесным светилом вполне серьезно. Солнце было её главным утешением, её самым любимым товарищем. Она ощущала его всей собой и всегда знала, когда по-настоящему первый утренний луч коснулся её глазной склеры.
Но сегодня, что-то было иначе… Огромные тучи заволокли всё небо. Настя поёжилась, раздумывая, не вернуться ли за зонтом. Ветер неприятно продувал куртку и джинсы, Настя морщилась от холода и сырости, но при мысли о возвращении в «обитель тоски» её едва не стошнило. Она скрестила руки на груди, насколько позволили рукава куртки и пошла, «куда глаза глядят».
Сначала она думала о солнышке, которое так умело утешало её в самые тяжелые, самые невыносимые мгновения жизни, и радовалось за неё в краткие мгновения беззаботного счастья… Потом она думала о тучах: «…надо же, ведь одна такая громадина весит несколько десятков, или даже сотен тонн…» — шептал голос в её голове оценивая объём нависшей над ней грозовой угрозы… А потом мысли, снова оборвались. В «трансово-медитативной отключке» Настя стала бродить среди домов. Когда зажигалось очередное окно, из глубин мозга всплывал давным-давно заученный стих Цветаевой: «Вот опять окно, где опять не спят… Может, пьют вино, может так сидят… Может просто рук не разнимут двое… В каждом доме, друг, есть окно такое…». Стих стал ложиться на ноты. Она пропела его на несколько мотивов, а потом почувствовала, что родилась новая песня, которую она обязательно когда-нибудь споёт со сцены… Настя вдруг остановилась во дворе какого-то дома и тихо запела…
Обычно, в такие моменты она писала собственные стихи, прямо вот так, гуляя по улице, вторя полушёпотом голосу своей души и записывая на телефонный диктофон… Но сегодня, почему-то, вспомнилась Цветаева…
Песня была спета, стих отстал… Настя, казалось, совершенно перестала осознавать: где она, кто она, что делает, о чем думает… Все её действия и движения были абсолютно автоматическими…
Она не знала, что ищет среди этих холодных коробок, таких же мёртвых, как асфальт под её ногами, таких же серых, как плотная пелена смога, отделяющая землю от ясного неба над головой москвичей…
Потом она снова обратилась мыслями к недоступному этим утром светилу:
— Быть может, где-то вот в такой коробке, тоже горит солнце… Светится, согревая всех вокруг себя, сияет, даря себя без остатка Единому в собственном сердце… Если ты есть, солнце, откликнись на мой зов! Согрей меня своими лучами! И тогда, у меня хватит сил воскреснуть и подарить много-много прекрасных песен моим слушателям!..
Настя услышала собственные слова и подумала: «Насколько искренне я этого желаю — дарить себя, отдавать без остатка?! Быть может, хватит уже?! Быть может, пора остановиться?! Чего я хочу на самом деле? Самореализации? Да! Признания? Да! Счастья? Да! Достатка? Да! Любви? Да!…»
Если бы она посмотрела на все со стороны, задумалась, ЧТО именно и КОМУ она отдавала… Со стороны казалось, что это она постоянно от всех что-то берёт, постоянно от всех зависит… Но ведь она, действительно, отдавала себя… Отдавала себя в руки тех, кто казался таким сильным, умным, заботливым, искренне желающим ей помочь, подарить ей шанс… Она позволяла им распоряжаться собой, безропотно принимала их правила и следовала этим правилам, чужеродным всему её существу…
Сейчас от неё исходили пронзительные токи чистоты, наивности, отчаянья, и в то же время такого запредельного доверия миру, что таким как Олег должно было становиться очень неловко рядом с ней.
— Солнце, дорогое моё солнце… Я ещё слишком многого хочу для себя. И если тебе есть, что отдать мне на моей низенькой ступенечке развития, приди ко мне, согрей меня! Подари мне пучок своих золотистых лучей и пусть мне станет легко и хорошо!
Вдруг Настя поняла, что говорит вслух. Она резко осеклась и оглянулась. Оказалось, она забрела вглубь какого-то двора с милой детской площадкой, на которой была милая детская качелька…
Настя решила на ней посидеть. Деревянное сидение качелей было влажным. Качели издавали душераздирающий скрипящий звук. Насте даже показалось, что именно от этого звука, в доме, возвышающемся прямо перед ней, стал ускоренно зажигаться в окнах свет.
Ей, почему-то, был сейчас очень приятен этот монотонный, пробирающий до самого черепа, звук. Как будто мерзкий стон из глубин её подсознания откачали и высвободили из неё. И ей, освобожденной от него, конечно же легче…
На десятом этаже зажглось окно. Почему-то, ёкнуло сердце. Почему-то, Настя резко затормозила каблуком резиновых сапог, прерывая железный скрежет…
Она встала с качелей и подошла ближе к дому, стала прямо под окном, от которого веяло на неё теплом. Ей даже казалось, что там пахнет сладкими булочками и райскими цветами, а ещё чистым бельем и дорогой косметикой.
Ей стало казаться, что светится оно намного ярче, чем все остальные окна.
— Быть может, именно здесь живет солнце, с руками и ногами, с туловищем и головой… Солнце, способное согреть в самый пасмурный деть, защитить от урагана, спасти от смертной печали, утолить жажду любви…
Настя поморщилась. Внутри неё были такие сильные, такие раздирающие на тысячу частей ощущения, что поэтический бред, лезущий ей в голову, портил всю картину, «не дотягивал вибрационно», как сказал бы её инструктор по цигуну, Славик.
Она вполне серьезно пыталась проникнуть мысленно сквозь закрытую штору и увидеть, кто там живет и насколько она далеко зашла в своих заблуждениях.
Когда портьера неожиданно отдернулась, Настя едва удержалась на ногах. В ореоле света яркой люстры появился красивый мужской торс. У Насти было стопроцентное зрение и отличная интуиция. Она знала, что это, несомненно, красивый мужчина и очень молодой…
Он как будто смотрел в небо, о чем-то размышляя, а потом, ей показалось, посмотрел вниз, прямо ей в глаза… Настя стояла, освещенная фонарем и не могла оторвать взгляда… Нет, может быть, ей все это показалось… Но она так четко ощутила, что он смотрел в её глаза… Ей даже кажется, что глаза у него цвета лагуны…, как море, или даже бирюзово-синие…
Штора задернулась. Но Настя продолжала смотреть в окно. Через несколько минут оно погасло.
— Просто диву себе даюсь! – проговорила Настя сама себе. Надо же было родиться такой выдумщицей! Напридумываю себе всякого, а потом страдаю…
Она развернулась на каблуках, мысленно поставив точку на изучении местной архитектуры и двинулась в сторону МГУ и смотровой площадки.
По мере отдаления от того дома, нестерпимая грусть и даже отчаянье стали стискивать её в своих колких объятиях.
Подходя к смотровой площадке, Настя буквально задыхалась от кома в горле и тонны невыплаканных слёз.
Она с трудом держала себя в руках, чтоб не закричать. Она с огромным удовольствием разрыдалась бы здесь и сейчас, но из неё словно откачали всю воду – душа её разрывалась от рыданий, а глаза оставались сухими, как пустыня Сахара…
Уже на смотровой площадке, на мгновение, ей показалось, что она вот-вот упадёт в обморок. Она уперлась руками в холодный камень перил и слегка подалась вперед.
— Падать будет больно! – Подумала она, не отдавая себе отчета, откуда пришла эта мысль и что она, собственно, означает.
Зато, с невероятной отчетливостью она осознавала, что так больше не может продолжаться! Нужно! Необходимо что-то менять! А лучше ВСЁ менять и немедленно!
Она зачем-то взобралась на перила. Когда-то она слышала по ТВ в какой-то передаче об экстремальных видах спорта, что адреналин помогает не только ясно мыслить, но и высвобождает «свободную энергию» в теле… Ей сейчас так нужны ясность мысли и жизненный тонус, чтобы сделать этот шаг в неизвесность, в перемены, в новую жизнь…
Когда она поднялась во весь рост и посмотрела краем глаза вниз, тело её обдало жаром, и, на какой-то миг, она как будто даже согрелась. На лбу выступил холодный пот, желудок неприятно и жалобно заурчал.
Настя услышала, как на капюшон её коричневой куртки упало несколько капель. У неё, действительно, обострились и, так идеальные, слух и зрение. Насте показалось, что мир на миг остановился.
Она сняла капюшон и подняла лицо в небо. Рассвет в это время обычно уже вступает в свои права. Но сегодня его отгородила от земли нескончаемая туша черных облаков.
Ветер стал надрывно растрепывать её золотисто-каштановые локоны. Это не было похоже на ласку, это не было похоже на игру… Он делал это слишком резко… Он делал это слишком грубо… По её щекам полились капли начинающегося дождя.
Насте вдруг стало невыносимо себя жалко — пружина сдержанных чувств и эмоций вдруг взорвалась, разбавляя начинающийся дождь солёными струями, из глаз полились долгожданные слёзы. Крупнокалиберные капли стали больно бить по коже, Настя опустила голову, пытаясь прикрыться от дождя. Перила, на которых она стояла в своих резиновых сапогах стали мокрые. Ей показалось, что кто-то смотрит прямо ей в спину и её пробрала дрожь. Слёзы, вырвавшиеся, наконец, на свободу, вторили всё усиливающемуся дождю – ей становилось все страшнее и больнее за себя. Пытаясь слезть с перил, она неловко поскользнулась. В голове, как в замедленном кадре кино, она увидела обрыв, в который сейчас слетит её тело (душа от испуга, уж точно, вылетела вон), её сознание выплеснуло в мозг яркие картины прошлого…
— Неужели, это конец?!! — Подумала Настя, — ведь я так ничего и не сделала в этой жизни лично для себя!.. И тут же поймала себя на мысли, что ей ничуть не жаль здесь и сейчас поставить точку…
* * *
Антон часто просыпался часов в пять, бегал встречать рассвет перед учёбой. Сегодня был особенный день. Он проснулся с чувством какой-то неутолимой тревоги, подошел к окну, раскрыл шторы, увидел тяжелые тучи и понял, что утренняя пробежка сегодня не состоится, но тут, что-то заставило его оторвать глаза от неба и посмотреть на землю… В тени двора, под его окном, какой-то хрупкий силуэт посмотрел, как ему показалось, прямо в него… Как будто, его просверлили взглядом насквозь. Антона пробрала дрожь. Он отошёл от окна и хотел было лечь в постель, почитать книгу, но чувство тревоги подняло в нем такой бунт, что он вскочил, умылся, наскоро оделся, схватил в холодильнике стебель сельдерея, оставшийся в тарелке с овощами после вчерашнего ужина, и выскочил из дома. Пока ждал лифт и спускался вниз, вкусно сточил молоденький стебелёк.
Незнакомку он догнал достаточно быстро. Она была в узких синих джинсах, коричневой куртке с капюшоном и в прикольных резиновых сапогах. Ни зонта, ни сумочки…
Антон весело подбросил свой компактный черный зонт и не глядя поймал его в воздухе. Мысль о том, что он спасет незнакомку от дождя, который вот-вот пустится во весь опор, доставляла ему огромное удовольствие. Он был уверен, что она красивая девушка. Впрочем, спасать людей вообще приятно, а красивую девушку – вдвойне.
Глядя на неё, он ощущал что сейчас происходит нечто очень важное – что его жизнь, сегодня, здесь, сейчас, может измениться навсегда!
Сначала он попытался приблизиться к ней, но потом понял, что она глубоко погружена в себя и умышленно слегка отстал.
Когда она пришла на смотровую площадку на Воробьевых горах и уставилась в горизонт, он хотел было подойти и заговорить с ней снова, но она вскочила на перила… У него перехватило дыхание от неожиданности и испуга за её жизнь, он едва не вскрикнул, но вовремя осёкся, понял, что может испугать девушку и тогда она точно свалится вниз…
Она сняла капюшон и подставила свое лицо быстро начинающемуся дождю. Всё это было так странно и неоднозначно…
Антон тихо подошел к ней вплотную (ему показалось, что она плачет), стараясь не испугать своим внезапным появлением, он очень вовремя подхватил её, стаскивая с мокрых перил. Ещё мгновение и было бы поздно…
Настя вскрикнула и крепко вцепилась в спасшие её руки. В полу-обмороке от испуга она буквально упала в объятия своего спасителя.
На лице Антона в считанные секунды сменилось два десятка выражений: удивление, испуг, облегчение, восторг, улыбка…
Быстро придя в себя, Настя повернулась к Антону лицом.
Дождь уже лил во всю, Антон спешно раскрыл зонт над Настей. К счастью, ветер был не слишком сильным, но холод пробирал уже до костей.
— Спасибо, что спас меня. Ещё секунда, и меня бы уже не было… Откуда ты взялся?! — Искренне, с наивной улыбкой, пытаясь найти опору в трясущихся от испуга ногах, пролепетала Настя. – Как тебя зовут?
— Антон… Э… это тебе спасибо… — смущенно промямлил он.
— Мне-то за что?
— Мм… За острые ощущения – Антон нервно рассмеялся. – Я надеялся тебя от дождя спасти, а ты мне дала шанс прожить нечто большее… Ну…, как будто я не зря живу, что ли… – неловко попытался объясниться Антон, ещё больше смутившись.
— Очень приятно, Антон. Меня зовут Настя. – Она улыбалась во всё лицо. Глаза её весело блестели, как будто вселенная послала ей долгожданный знак. Как будто все плохое секунду назад миновало её жизнь, как будто теперь будет только хорошее…
Антон пришёл в себя и окончательно протрезвел от испуга за незнакомку.
— И мне очень приятно, Настя. Ты далеко живешь?
— Нет, не очень. – Настя назвала свой адрес.
— Я ближе. Пошли ко мне – у меня есть очень вкусный чай… Э… Мои предки в Египет умотали, я пока один. Так что нас никто не напряжет дома…
— Ну, если чайку попить, пошли. А то я окоченела и до сих пор ноги трясутся со страху – у меня уже вся жизнь перед глазами промчалась. Я совсем не хотела умирать, не знаю, что это вообще на меня нашло…
— Давай, за чаем расскажешь, что с тобой случилось. Не хочу, чтоб ты простудилась и мои старания по спасению тебя сегодня оказались напрасными.
Настя очаровательно и лукаво улыбнулась:
— Тебе сколько лет?
— 18… будет… через пару месяцев… – краснея, произнес Антон.
— Да ладно! – Удивленно воскликнула Настя. – Я думала, тебе лет 25-27. Ты не шутишь?!
— Не шучу. – улыбнулся Антон. – У меня отец заслуженный тренер по плаванью, я рос со спортсменами, вот и вымахал таким шкафом. Все дают мне больше моих лет. А тебе сколько, можно узнать?
— Мне 24.
— Да ладно! А тебе больше 16 не дашь! – Антон покраснел ещё сильнее. – Э… не смотри на меня так, — это вовсе не комплимент! Я покажу тебе дома, в зеркале, – я кристально честен! – Антон очень мягко рассмеялся. Это был такой приятный смех, какого Насте не доводилось ещё слышать никогда в жизни!
Настя тихо улыбалась, затаив дыхание. Антон казался ей, с одной стороны, совершенно нереальным, ангелоподобным существом; с другой стороны, на его фоне весь мир казался мертвым суррогатом, словно она не знала ни одного живого человека до сегодняшнего дня… Ни одного, кроме Леськи…
Дождь полил с такой неукротимой силой, что Антон ели-ели удерживал в руках зонт под его потоками. Разговор пришлось прекратить, они бросились бежать, в поисках убежища и горячего чая, в квартиру Антона.
По дороге, Настя поймала себя на ощущении, что встретила очень-очень родного человека, с которым её как будто бы разлучили в детстве. А Антон поймал себя на странной мысли, что он не хочет её и даже пикантность ситуации ничуть не возбуждает… Ему стало неловко от этих мыслей и его щёки снова подернул румянец. Он понял, что ему просто необходимо беречь и охранять её, холить и лелеять, заботиться о ней, как если бы она была его маленькой сестренкой…